Аким Волынец — надзиратель ошской тюрьмы
24 октября, 2020…В небольшом глинобитном домике, который стоял с правой стороны «Пьяного базара» (Ошский рынок), в тесноте, «но не в обиде» жили две семьи простых русских переселенцев, которые остались в Оше, кто после службы в старой армии, а кто по совету родственников приехал в Ош на заработки, да так и прирос к земле незнакомого, но цветущего края.
Коренная ошанка Вера Коломейцева, проживавшая вместе с родителями в одной из комнатушек этого домика, вспоминает, что в другой комнате этой хибарки жила «сборная» семья Акима Волынца.
У Акима после преждевременной кончины жены на руках осталось четверо малышей, старшему Василю было не больше 11-12 лет. У овдовевшей соседки, с которой недавно соединил он свою нелёгкую долю, тоже было трое «желторотых птенцов», которые, как он в шутку говорил, достались ему «как приданое»…
Старый квартал Оша в районе главного базара
В 1917 году, после того, как волна Октябрьской революции докатилась до Оша и пришла замена старых царских «кадров», Волынцу, как бывшему солдату, перешедшему на сторону революции, предложили службу надзирателя в местной тюрьме. Первые годы революции были особенно тяжёлыми: разруха в промышленности и упадок в сельском хозяйстве привели к массовой безработице и к острейшему недостатку товаров первой необходимости и продуктов питания. И хотя работа в тюрьме, как известно, далеко небезопасная и напряжённая, Волынец после недолгих раздумий принял это предложение советской власти. При всей трудности теперь Аким имел постоянный заработок и мог кое-как содержать свою «сводную» босоногую команду.
Ошская тюрьма в те неспокойные времена не пустовала. Большая часть её обитателей была из тех, про которых говорят, что они «прошли огонь, воду и медные трубы». Многие заключённые были настоящими разбойниками «со стажем» или ворами-рецидивистами, для которых тюрьма — дом родной. Многие из заключённых были освобождены от наказания после падения самодержавия, но не бросили своё тёмное ремесло и снова, уже при советской власти, попали за решётку. Сидели там и отъявленные конокрады, прожжёные кумарбасы (жулики и шулера азартных игр), «отдыхали» там и нашакуры-банги (наркоманы разных мастей), прочий сброд, который только и мечтал вырваться на волю. Но, пожалуй, самой одиозной и опасной фигурой в тюрьме был матёрый и безжалостный разбойник (которого народ метко окрестил «канхуром», то есть кровожадным).
Это некий Халходжа, до революции отбывавший каторгу за вооружённый грабёж, насилия и убийства и попавший в тюрьму за новые грабежи уже при советской власти.
Учитывая все эти обстоятельства, руководство города принимало меры к укреплению охраны тюрьмы проверенными и надёжными людьми. Но даже этих мер оказывалось недостаточно, так как преступники имели многих сообщников на воле и, пользуясь подкупом и связями, часто устраивали одиночные и даже групповые побеги.
…В то июньское утро 1918 года (событие произошло 14 июня), хотя в тюрьме ночью угадывалось какое-то брожение, Аким Волынец ничего опасного не заметил и уже мысленно готовился сдать дежурство и отправиться домой. Но хитрый разбойник Халходжа мнимым спокойствием в тюрьме тщательно маскировал тонко задуманный план грандиозного побега. Много дней до этого утра «канхур» тайно вооружил своих близких людей ножами, снабдил отмычками и ломиками для взлома запоров. Все роли между людьми были заранее распределены, и даже кое-что прорепетировано. Время побега наметили не на ночь, когда малейший шум мог вызвать тревогу охраны, а на утро, перед самой сменой охраны, когда бдительность уставших за ночь часовых и надзирателей притупляется, а смена ещё не приступила к своим обязанностям. Именно утром, в момент уборки камер Халходжа решил организовать одновременное нападение на надзирателей, обезоружить их. И, если будет сопротивление, обезвредить, захватив оружие и боеприпасы в кладовой, и через подкопы под стеной уйти по территории больницы в нижний (старый) город, где его ожидают старые друзья и тогда «ищи — свищи его как ветра в поле».
…Вместе с напарником — надзирателем Ковальчуком Аким поочерёдно отпирали двери камер и сопровождали заключённых до уборной. И в это время до слуха Волынца донёсся незнакомый звук: не то стон, не то сдавленный крик. Вслед за этим в той стороне коридора, где находился Ковальчук, раздался гулкий выстрел. Не успел Волынец запереть дверь открытой камеры, как на его голову обрушился удар чем-то тяжёлым и острым. Вслед за этим ножевой удар в грудь лишил Волынца сознания. Нападавшие сорвали с поясного ремня Волынца револьвер вместе с кобурой и быстро побежали на помощь тем арестантам, которые никак не могли справиться с Ковальчуком. Навалившиеся на надзирателя двое арестованных тщетно пытались завладеть револьвером Ковальчука, а он, лежа на полу, держал револьвер под собой и под тяжестью двух навалившихся на него заключённых не мог ни подняться, ни выстрелить в нападающих. В этот критический момент прибежавший с револьвером заключённый выстрелил и ранил Ковальчука в ногу. Но даже после ранения сильный Ковальчук пытался вырваться от нападающих. Тогда один из нападающих ударил Ковальчука ножом в спину. Вторая рана оказалась решающей: Ковальчук потерял сознание и был тут же обезоружен. Тело надзирателя, полагая, что он мёртв, арестанты отволокли в уборную…
Очнувшись через какое-то время, Аким Волынец понял, что в тюрьме произошёл бунт заключенных, что нужно немедля поднять тревогу и во что бы то ни стало спрятать ключи, овладев которыми, заговорщики освободят всех заключённых — отъявленных врагов молодой власти. Этого допустить было нельзя ни в коем случае. Так понимал Волынец. И это страстное желание спасти ключи позволило Акиму, преодолевая неимоверную слабость от потери крови, ползком выбраться из коридора в узкий двор тюрьмы и подползти к главным воротам. Подняться и отпереть тяжёлую калитку ворот Волынец уже не мог. Тогда он просунул руку со связкой ключей в подворотню и отбросил её как можно дальше от ворот.
…Обшарив карманы надзирателя Ковальчука, бандиты не нашли у него ключей от камер и бросились туда, где только что оставили полуживого Волынца, но его там не оказалось. Его беспамятное тело они обнаружили около ворот и, взбешённые неудачей, принялись обшаривать карманы Волынца, ища желанные ключи. Но их нигде не было. Бандиты принялись бить Волынца ногами, а когда он, очнувшись, приоткрыл глаза, они, угрожая ножами, потребовали указать, где находятся ключи. Волынец молчал. Один из бандитов, потрясая перед глазами Акима ножом, в дикой злобе шипел: «Не скажешь, где ключи — прирежу, как барана» и водил лезвием кривого ножа по горлу Волынца. И даже тогда, когда жизнь висела на волоске, он не проронил ни слова. Обрушив град ударов и, нанеся Волынцу ещё несколько ножевых ран, бандиты кинулись в коридор в надежде открыть камеры ломиками и отмычками.
Охрана тюрьмы, услышав выстрелы и беготню внутри помещения, открыла стрельбу, надеясь вызвать помощь из города и, с другой стороны, умерить активность взбунтовавшихся.
Вскоре отряд самообороны города и красногвардейцы заняли все подходы к тюрьме. Группе дружинников удалось открыть ворота тюрьмы, и около них они обнаружили окровавленного Волынца. На руках знакомых Аким чуть-чуть приоткрыл глаза и последние его слова были: «Ключи… за воротами»… «Мне уже не жить»… «Сберегите моих детей»…
Между тем бандитам удалось взломать двери нескольких камер и кладовой с оружием. Вооружившись, бандиты начали отстреливаться и отклонили предложение о добровольной сдаче. Ночью Халходжа с группой приближённых сумел бежать и ещё долго после этого по югу Киргизии тянулся кровавый след от зверств этого матёрого курбаши — «канхура (кровожадного)». И первой жертвой его был Аким Волынец…
Власть не оставила в беде осиротевших детей Волынца. Семье был предоставлен небольшой домик с садом и огородом по бывшей улице Кладбищенской (ныне ул. Хохлова). Семья была дружной, работящей, выращивала разные овощи, содержала кур и другую живность. Все дети Волынца выросли и стали достойны имени своего отца. Старший сын Василь мужественно сражался с фашистскими захватчиками в Великую Отечественную войну и геройски погиб за Родину в 1942 году. Его дочь Валентина долгое время жила в Оше и работала нормировщиком…
Софья НУРМАТОВА, Слово Кыргызстана, 2019
